Моя героиня называет себя тёмной. Между тем она закончила медицинское училище и тридцать шесть лет отработала участковой медсестрой городской поликлиники. Она смеётся: «Я же неграмотная!» При этом ещё со школьной скамьи любит записывать всё, что невольно приходит ей в голову в стихотворной или обычной, повествовательной форме. Как автора присылаемых ею в газету невыдуманных историй я и узнала её вначале. (Незамысловатые её стихотворные и, как правило, с юмором строчки на глаза как-то не попадались. Печатались они в страничке «Росток», потому что были в основном на тему дачной жизни).
Истории нравились. Они были – и остаются – просты, но за простотой изложения ключом бьют страсти человеческие, происходят жизненные драмы. Как мы уже сказали, автор не придумывает их – зато умеет подать. По прочтении не остаётся вопросов, ведь жизнь сама всё расставляет по своим местам. И тот, кто видит это, обладает духовным зрением. Такова моя героиня – Ирина Карачун, жительница нашего города, ныне пенсионерка.
Сначала мы с ней просто разговаривали. Поскольку Ирина Михайловна сама «пишущая», то, кажется, больше беспокоилась обо мне: мол, не за что вам будет зацепиться («Ну нету, нету в моей жизни никакой изюминки!») А потом, посоветовавшись с мужем, поведала мне одну историю. И теперь мне надо изложить её для читателей.
ЗАМУЖ ВЫШЛА ОНА РАНО – в 19 лет. А до этого три года дружила с женихом – Саша и стал мужем. Познакомились они на танцах – оба из Сновского района. Ире было всего 16, и она готовилась поступать в медицинское училище. Девушка Ирина была серьёзная, поэтому усиленно занималась: днём корпела над учебниками, а ночью спала. Но однажды уже почти ночью – Ирина уже видела сны – прибежала подружка и, чуть не плача, просит маму разбудить дочь. Оказалось, подружка влюбилась и очень хочет встретиться с парнем – объектом своей любви. Где как не на танцах? Очень не хотелось Ирине вставать, одеваться, а потом топать за несколько километров на эти танцы. Но подружку надо было выручать, к тому же та захватила жареных семечек… Марафетиться не стала – набросила свой красный плащ, вступила в какие-то тапочки и сонная потянулась за подружкой.
…И сонная, и ненамарафеченная, да ещё в красном плаще со своими чёрными, пышными, длинными волосами она выглядела прекрасно – я хорошо представляю это. В общем, Александр Антонович сразу же её заприметил – и не дал ей заняться семечками, а пригласил на танец. Она была совсем не расположена к знакомству – отвечала невпопад и даже не запомнила кавалера. А подружкин парень не пришёл, и девчонки вернулись обратно.
А на Петра (праздник святых апостолов Петра и Павла) в той же деревне намечался фэст – большой праздник. И в намеченный день и час они с подружкой были на месте. Не успели осмотреться – подружка шепчет: «Ира, смотри, твой…» Ирина подняла глаза и… Не рассмотрев кавалера в тот, первый раз и, как говорит, ни разу даже не вспомнив о нём, она влюбилась с первого взгляда. И, наверное, очень захотела ему понравиться, потому что была оживлена, разговорчива и, пожалуй, ещё более прекрасна. Они стали дружить.
Ирина поступила в Барановичское медучилище. Александр, чтобы быть поближе к ней, устроился на работу на станцию Барановичи-Центральные, переведясь с Гомельского железнодорожного института, где учился, в Вильнюсский железнодорожный техникум. Заканчивал учёбу заочно. Парень он был толковый – не пил, не курил, родителям Иры очень нравился. Да и на станции его оценили. Как только Александр Карачун получил диплом, с башмачников (есть, оказывается, такая специальность на железной дороге) его перевели в дежурного по станции. И проработал Александр Антонович на этом ответственном участке работы до самого ухода на пенсию.
Но не об этом наша история – не о том, какими хорошими работниками были Александр Антонович и Ирина Михайловна Карачун, что действительно так. История наша о личном, даже о сокровенном из их жизни.
ИТАК, ЕЙ БЫЛО 19. Саша – на четыре года старше. Она – медицинская сестра. Он – работник железной дороги. Она – высокая, статная красавица. Он тоже очень даже ничего. Через год Ира родила сына. Довольно быстро благодаря материальной помощи родителей они построили дом на улице Фестивальной. Родился второй сын. И всё у них вроде бы было хорошо.
Сегодня Ирина Михайловна не может даже сказать, что было плохо. Но что-то было не то. Не было счастья. Не было радости. Не было покоя в душе и, как это ни странно, доверия друг к другу. А может, Александр Антонович был не слишком уверен? Но кто из нас без сомнений? А может, Ирина Михайловна была очень хороша собой? От неё и сейчас глаз не оторвать. Саша ревновал, придирался. Она не знала, как доказать ему свою любовь. Да и вообще, нуждается ли в доказательствах то, что на самом деле не нужно доказывать? Александр Антонович и сам страдал. Так и жили. Вполне на вид благополучно и даже дружно, но оба были не удовлетворены.
В тот летний день они очень сильно устали. Находясь у родителей, собирали в лесу малину, потом надо было ещё сено на чердак погрузить, сходить на озеро помыться и, самое главное, – отпраздновать день рождения Валерки – старшего сына, ему 12 лет исполнялось. Ближе к вечеру собирались стол накрыть, и все вместе за ним собраться. Родители Иры, мама с папой, ещё не пришли с колхоза (они тогда работали), мальчишки рыбачили, и, как говорится, ничего не предвещало беды.
…Хорошо плавающий Саша прямо с дамбы в озеро бросился – побыстрей искупнуться, освежиться. Ира с другой стороны к воде подошла – хотела голову помыть. Валерка с Димкой с удочками тут же. Волосы у неё, как мы уже говорили, роскошные, длинные, она успела их намылить – и вдруг: «Папа тонет!» Позже Саша будет рассказывать, что он кричал, звал её: «Ира! Ира!» Но она не слышала – она ничего не слышала. Он сам, крича, не слышал своего голоса – его тело, весь организм внезапно свела судорога. (Нельзя такому разогретому, да ещё уставшему от работы в холодную воду прыгать!) Он стал совершенно беспомощным. Последнее, что увидела Ира, бросив взгляд туда, куда только что нырнул Саша, – это его голову и глаза, в которых успела прочитать мольбу о помощи. И тут же голова скрылась – и уже не показывалась. Она кричала немым голосом, но никто бы её крика не услышал – все были в поле – если бы не подъехавшие как раз к берегу – к противоположному берегу рабочие на грузовой машине. Как раз в те дни там было много рабочих – прокладывали газопровод (знаменитый Торжок – Ямал). На озеро они подъехали искупнуться. Услышав крики и вмиг оценив ситуацию, один из рабочих бросился на помощь. Бегом обогнув озеро, он бросился туда, откуда недавно виднелась голова Саши. А Ира кричала ещё и потому, что её 12-летний Валерка, желая помочь папе, сам оказался на глубине: он никак не мог ухватиться за спасательный круг – камеру, брошенную им для спасения утопающего. Камеру относило волнами всё дальше и дальше – Валерка не отставал. Ире казалось, что сына надо спасать.
Вода в озере была чистая-чистая и такая прозрачная, что нырнувший за Сашей рабочий сразу же увидел его – уже на дне водоёма. В позе эмбриона Саша колыхался над самым песочком, и рабочий вытащил его за волосы. Оказалось, что этот рабочий служил на морфлоте и даже работал спасателем, то есть у него был опыт. Но с момента исчезновения Саши под водой до того, как его вытащили, прошло минут пять – не меньше.
На берегу спасатель действовал чётко и профессионально, но заставить дышать уже синего и не подававшего признаков жизни Сашу не удавалось. Рабочий ругался матом и не прекращал попыток. Ирина упала на колени и взывала к Богу: «Помоги! Забери дом, машину, всё нажитое – только спаси его!» А время шло. Но – дал Бог – никто и не медлил. Рабочие уже подогнали машину, в которой лежали трубы. Прямо на трубы и положили бездыханное тело Саши. Спасатель и в кузове делал искусственное дыхание, приказав Ире зажать его голову ногами.
Машина мчалась в Горный Снов – в больницу. Трагедия, обернувшаяся для них спасением, заключалась и в том, что водитель не очень хорошо знал дорогу, и там, где нужно было повернуть налево, уже в самом Горном Снове, – повернул направо. Услышав пронзительный крик Иры, он резко развернулся – и наехал на бордюр. Машину вместе с трубами и людьми так тряхануло, что всех, включая утопленника, неслабо подбросило и швырнуло. Ира с такой силой ударилась переносицей, что произошло кровоизлияние – глаза тут же залило кровью, и она уже ничего не видела. Спасатель тоже сильно ударился. Саша же… Саша в этот момент… увидел небо и верхушки деревьев и тихо удивлялся: как это, интересно, Ирина спасла его?..
НА ТЕРРИТОРИИ БОЛЬНИЦЫ их уже встречали с носилками – кто-то успел сообщить, что везут труп. Увидев, что человек жив, ему тут же ввели страфантин в вену и посадили в горячую ванну. Саша на глазах оживал и хотел побыстрей увидеть Ирину. Она ничего не видела из-за крови и слёз, а он… он безмятежно улыбался и успокаивал её: «Дурненькая, не плачь, всё ж хорошо…»
Всю ночь они были рядом и не могли наговориться. А утром его транспортировали в Барановичи – в железнодорожную больницу. При таком анамнезе у специалистов были самые серьёзные опасения за его жизнь и здоровье. Ирина, как медицинский работник, хорошо понимала это и даже спрятала от Александра Антоновича одну медицинскую книжку, в которой говорится об этом.
Но в Александре Антоновиче проснулась такая жажда жизни, такая любовь – к Ирине, детям, ко всем окружающим, что он быстро шёл на поправку. И довольно быстро – через месяц – восстановился. Тогда уже Ирина легла в больницу. Ей делали уколы в область виска, чтобы максимально уменьшить последствия кровоизлияния. Как и Саша, она месяц пролежала в больнице, и теперь уже он навещал её и поддерживал.
Стоит ли говорить, что случившееся очень сильно повлияло на их жизнь? Они оба, а за ними, само собой, и дети стали по-другому смотреть друг на друга, на себя – на всё в жизни. Они перестали размениваться по мелочам. Стали внимательнее, заботливее, нежнее. Стали ценить каждый прожитый день, каждый час и миг, дарованные им. Они уже начинали понимать – осознавать сердцем, что за всеми событиями в их жизни Кто-то стоит, и волей этого невидимого Кого-то всё и происходит. Для их же блага. Для спасения. Что-то очень-очень важное произошло с ними. Самое главное – в их жизни появился свет. Их любовь прошла испытание, она закалилась и уже ничего-ничего не боялась…
