Сегодня, в день очередной годовщины нападения фашистской Германии на СССР в сознании многих людей, особенно ветеранов войны, возникает вопрос: почему нападение оказалось внезапным, в результате чего Красная Армия в начальный период войны понесла громадные потери, а к началу сентября 1941 года вся территория Белоруссии была оккупирована фашистскими войсками?
В средствах массовой информации эта тема освещалась много раз. Почти все авторы обвиняют Сталина, который не верил донесениям разведки. Но почему он не верил им? Все не так просто…
В последние годы в интернете появились материалы ( в том числе рассекреченные документы), которые в определенной степени дают ответ на этот вопрос.
Договор о ненападении с Германией, а также постоянные заявления немецких военных о готовящемся десанте на Британские острова давали надежду, что войны в 1941 году не будет.
Готовясь к войне против СССР, гитлеровское руководство тщательно маскировало свои действия, засекречивало все организационно-административные мероприятия, связанные с подготовкой. Понимая, что полностью скрыть масштабные военные приготовления невозможно, оно подготовило тщательно продуманный план по их прикрытию.
Дезинформационные мероприятия проводились на уровне государственной политики, в их разработке принимали личное участие высшие руководители Третьего Рейха, а после санкционированного Гитлером перелета Р. Гесса в Великобританию 10 мая 1941 года – в тесном и тайном взаимодействии с британской разведкой.
В конце 1940 года руководителям основных информационно-пропагандистских центров рейха Гитлер лично поставил задачу: прикрыть подготовку к ведению войны против СССР.
В начале 1941 года, когда эта подготовка приняла широкий размах, немецкое командование привело в действие целую систему мер по ложному объяснению проводимых в массовом порядке военных приготовлений на границах с СССР. Так, 15 февраля 1941 года генерал-фельдмаршал Кейтель подписал руководящие указания начальника штаба верховного главнокомандования по маскировке подготовки агрессии против Советского Союза. Дезинформационную кампанию предписывалось осуществлять в два этапа. На первом, примерно до середины апреля 1941 года, предлагалось «сохранять существующую неопределенность в отношении намерений Германии». Характерными направлениями немецкой дезинформации в это время были попытки дать ложное объяснение целям передвижений войск и военно-инженерным работам вблизи границ СССР, создать впечатление, что главным противником Германии по-прежнему остается Англия.
21 февраля 1941 года с планом нападения на Советский Союз был ознакомлен начальник отдела пропаганды вермахта полковник Ведель. С этого момента для подразделений пропаганды операция «Морской лев» превратилась в стратегическую дезинформационную кампанию под кодовым названием «Ледокол», в ходе которой ими было проведено более 100 отдельных мероприятий. В ходе одного из них якобы для вторжения в Великобританию формируется батальон пропаганды «К», в состав которого включаются специалисты по Великобритании, переводчики английского языка со всех подразделений пропаганды, в том числе и расположенных на восточных границах, при этом допускается определенная утечка информации. В Берлине тиражируются листовки, предназначенные для распространения на территории Англии после вторжения на нее немецких войск, которые хранятся на соответствующих аэродромах. Военные корреспонденты готовят репортажи о проводимых крупномасштабных учениях по десантированию, на публикацию которых налагается строгий запрет, но 1-2 материала из-за «упущений» цензуры попадают на страницы газет, тираж которых якобы полностью изымается.
12 мая 1941 года Кейтель подписал ещё одну директиву, уточняющую направления и приемы глобальной дезинформационной операции против СССР. В ней указывалось:
«В ближайшие недели концентрация войск на Востоке значительно увеличится… Из этих наших перегруппировок у России ни в коем случае не должно сложиться впечатление, что мы подготавливаем наступление на Восток…
Для работы собственной разведки, как и для возможных ответов на запросы русской разведки, следует руководствоваться следующими основными принципиальными положениями:
1. Маскировать общую численность немецких войск на Востоке, по возможности, распространением слухов и известий о якобы интенсивной замене войсковых соединений, происходящей в этом районе. Передвижения войск обосновывать их переводом в учебные лагеря, переформированием…
2. Создавать впечатление, что основное направление в наших перемещениях сдвинуто в южные районы генерал-губернаторства… и что концентрация войск на Севере относительно невелика…»
И далее много мер такого же рода.
Таким образом, и своим войскам гитлеровское командование карты не открывало. На французском побережье шла подготовка операции вторжения «Морской лев».
А что советская разведка сообщала? По этому вопросу Центр получал совершенно искаженную информацию. Сталину непросто было разобраться, где истина. Г.К. Жуков в книге «Воспоминания и размышления» отмечает: «20 марта 1941 года начальник разведывательного управления генерал Ф.И. Голиков представил руководству доклад, содержащий сведения исключительной важности. В этом документе излагались некоторые варианты возможных направлений ударов немецко-фашистских войск при нападении на Советский Союз. В документе указывается, что «начало военных действий против СССР следует ожидать между 15 мая и 15 июня 1941 года». Однако выводы из приведенных в докладе сведений, по существу, снимали все их значение и вводили И. В. Сталина в заблуждение.
В конце своего доклада генерал Ф.И. Голиков писал: «Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки».
В книге «Секреты Гитлера на столе у Сталина. Разведка и контрразведка о подготовке германской агрессии против СССР», основанной на архивных документах, отмечается следующее: «С марта 1941 года поток информации, поступавшей от источников берлинской и других резидентур, о военных приготовлениях Германии резко усилился. Увеличился и объем данных, получаемых контрразведывательными органами. Суммарный анализ всей этой информации позволял сделать вывод о том, что германское руководство приняло политическое решение о нападении на Советский Союз. Приводимые в сборнике документы убедительно об этом свидетельствуют. Однако внешняя разведка и контрразведка тогда не оценили совокупности добытых сведений, не проанализировали поступившей информации, не сделали необходимого вывода».
К тому же сообщения разведчиков о стратегическом замысле фашистского руководства не всегда соответствовали действительности. В результате Кремль имел комплекс противоречивой информации, подготовленной в значительной своей части в недрах германских и британских спецслужб. Сталину приходилось прилагать немало усилий, чтобы разобраться в потоке точной и лживой информации.
На донесении военного атташе во Франции генерала Суслопарова от 21 июня 1941 г. о том, что нападение назначено на 22 июня, имеется его резолюция: «Эта информация является английской провокацией. Разузнайте, кто автор этой провокации, и накажите его». Есть и другие подобные примеры. А вот строки из резолюции Л. Берии: «Секретных сотрудников «Ястреба», «Кармен», «Верного» за систематическую дезинформацию стереть в лагерную пыль… Остальных строго предупредить».
17 июня 1941 года начальник внешней разведки П. М. Фитин лично докладывал Сталину о предстоящем нападении. Однако Сталин считал, что британцы хотят стравить его с Гитлером и не стеснялся в выражениях: «Т-щу Меркулову. Может, послать ваш «источник» из штаба германской авиации к е… матери. Это не «источник», а дезин-
форматор. И. Ст.».
Среди опубликованных документов обращает на себя внимание Справка Комитета государственной безопасности СССР «О разведывательной деятельности органов госбезопасности накануне нападения фашистской Германии на Советский Союз».
Судя по подборке документов, Наркомат внутренних дел получал с конца июня 1940 г. систематическую информацию из разных источников о военных приготовлениях Германии. Информация эта разного качества, но ясна по своему содержанию: Германия ведет военные приготовления оборонительного и наступательного характера.
В феврале и особенно марте 1941 года усилилась аэрофотосъемка советской территории, а в генеральном штабе «Люфтваффе» составляются планы бомбардировок важнейших объектов СССР. В апреле агентурная разведка из Берлина передает в Москву сообщения военного и дипломатического характера, из которых очевидно, что Германия ведет «обширную подготовку» к нападению на СССР. Аналогичная информация поступает и по каналам Главного разведывательного управления Генштаба Красной Армии. Но ей не верят.
В донесении Берии Сталину от 21 июня 1941 года сообщается: «Начальник Разведуправления, где еще недавно действовала банда Берзина, генерал-лейтенант Ф.И. Голиков жалуется… на своего подполковника Новобранца, который тоже врет, будто Гитлер сосредоточил 170 дивизий против нас на нашей западной границе…
Но я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо помнили Ваше мудрое предначертание: в 1941 г. Гитлер на нас не нападет!..»
Верным признаком усиления военной опасности было резкое возрастание числа вражеских агентов, пытавшихся пересечь советскую границу. Число задержанных или уничтоженных агентов в 1941 году по сравнению с январем–мартом 1940-го увеличилось в 15–20 раз, в апреле–июне 1941-го по сравнению с апрелем–июнем 1940 года – в 25–30 раз.
Вся эта информация, следуя по служебным каналам, начиная от пограничных застав, поступала в соответствующий отдел Главного управления пограничных войск (ГУПВ). Оттуда её незамедлительно передавали в Генеральный штаб Наркомата обороны и правительству.
Немецкие самолеты и после пограничных соглашений продолжали нарушать советскую границу и вести интенсивную разведку.
С апреля 1940 года не только пограничным войскам, но и частям Красной Армии запрещалось открывать огонь по нарушителям советских воздушных границ. Германское правительство было официально об этом информировано.
Главный маршал артиллерии Н.Н. Воронцов подтверждает, что противовоздушная оборона имела «категорическое приказание не открывать огня зенитной артиллерии по немецким самолетам; истребительной авиации также запрещалось их сбивать. При встрече с немецкими самолетами истребители должны были предлагать им приземлиться на один из наших аэродромов. Однако такие предложения немцы, конечно, «не понимали» и спокойно уходили на свою территорию».
Маршал Советского Союза И.Х. Баграмян рассказывает, что командующий Киевским особым военным округом генерал-полковник М.П. Кирпонос просил Москву разрешить хотя бы предупредительным огнем препятствовать действиям фашистских самолетов. Но его одернули: «Вы что, хотите спровоцировать войну?»
Правда, советская воздушная служба охраны границы иногда вынуждала немецкие самолеты приземлиться. В отдельных случаях у экипажей немецких самолетов были обнаружены фотопленки, не оставлявшие сомнений в преднамеренном характере «случайного» углубления в воздушное пространство СССР. Но даже в этих случаях проявлялось неслыханное великодушие: летчиков отправляли назад в Германию, а самолеты возвращали немецкому командованию. Печальнее всего было то, что пока шло расследование, немецкие летчики часто оставались на тех полевых аэродромах, где их заставили приземлиться, и, пользуясь относительной свободой, могли вести и, нет сомнения, вели наблюдения. Эти сведения были весьма кстати немецкому командованию, намечавшему объекты бомбардировок на советской территории. Нарушения советской воздушной границы с каждым месяцем принимали всё большие масштабы: с января 1941-го и до начала войны немецкие самолеты 152 раза нарушали советскую границу. Советское правительство неоднократно заявляло германскому правительству протест.
Итак, информация о готовящемся нападении Германии поступала в Москву из множества источников. Недостатка в предупреждениях не было. Только по подсчетам, произведенным американским исследователем Бартоном Уэйли, советское правительство получило 84 предупреждения о готовящемся нападении. Эти предупреждения не укладывались в сталинскую оценку ситуации и поэтому либо ставились под сомнение, либо вовсе отбрасывались.
В итоге гитлеровская дезинформация сработала: нападение фашистской Германии на СССР оказалось «внезапным» для высшего руководства страны. Отсюда и последствия.
