Небольшой вокзал. Перрон. Пустынно. Двое мужчин мирно разговаривают между собой. Недалеко женщина с малышом годика 3-4. Ребенок держится за вытянутую руку женщины и ходит кругом, норовит подойти ближе к краю перрона. 

– Дети непредсказуемые, зря вы так рискуете, – не удержалась я, обратившись к женщине. 

Что-то буркнув себе под нос, та все ж уве¬ла ребенка от края перрона. Раздался свист электрички, вот-вот состав подойдет к остановке. Вдруг малыш стал резко вырывать ручку из руки женщины, словно взбесился, рвался, пытался бежать, и мне казалось, мальчик попадет под колеса. 

– Я не хочу ехать!!! Я не хочу ехать!!! 

Крик разносился по всему перрону. Личи¬ко мальчишки раскраснелось, щечки надулись, словно силиконовые, а губки дико кричали: «Не хочу ехать!» 

Остановка – одна минута. Хотя бы успеть. Хотя бы успеть. Подхватив ребенка за обе ручки, женщина стала поднимать его на ступеньки. Курточка задралась вверх, штанишки сползли до трусиков, и оголилась вся спинка, а на дворе холодно. Но малыш упи¬рался ножками о ступеньки, и женщине никак не удавалось войти в тамбур. Наблюдая за картиной, я быстро схватила ребенка за ножки и оторвала от ступенек, и мы вместе не вошли, а вкатились в тамбур. 

С шумом, криком и слезами зашли в вагон. Женщина держала ребенка за руку, а он вырывался, кричал, топал ножками, падал на пол. Вагон был переполнен пассажирами, многие занервничали. Рядом сидящая жен¬щина протянула ребенку конфету в яркой обертке. Тут же подошел мужчина: 

– На яблочко, смотри, какое красивое, красненькое. 

Мальчик ударил по яблоку, и оно покатилось под сидение. Мужчина обиженно сел на свое место. А ребенок отвернулся и стал бить по лицу женщины. Она молчала, печально глядя в окно. 

– Да вы что, не мать? Успокойте ребенка! – обратилась женщина в белой шапочке. 

– Я бабушка! Покричит и стихнет! – ответ был краткий и недовольный. 

– Чего ему не хватает? – раздался мужской голос из другого конца вагона. 

И действительно, что ему не хватает? Кра¬сивая голубая шапочка, курточка с белой опушкой, яркие рукавички, сапожки, и сам словно картинка. 

– Может, чем-нибудь отвлеките малыша, вон за окном какие красивые елочки, красочные домики, – не выдержав, обратилась я сочувственно к женщине. 

Мне казалось, от такого нервного стресса у ребенка сердечко разорвется на части. 

– Может, он электрички боится? – пыталась я завести добродушный разговор. 

– Ничего он не боится, просто не хочет ехать к маме. 

– Но почему? – мой вопрос повис в возду¬хе.

… – Димочка, мама тебя ждет, любит. 

– Нет, она меня не любит, – и ребенок снова заплакал. 

– Любят тебя все, и дедушки, и бабушки, и мамины подружки, – как можно ласковее говорила бабушка ребенку на ушко. 

– Нет, я не поеду! 

– Но почему? – бабушка наклонилась и поцеловала его в щечку, сняла шапочку и нежно гладила по мокрой головке. 

– Там дядя чужой, – и ребенок стал пла¬кать еще больше. Плечики вздрагивали, мальчик, не выговаривая «р» и «з», все гово¬рил и говорил: «Он меня не любит, говолит Игой, Игой». 

– Бабой ягой? – бабушка пыталась выяс¬нить у малыша. 

– Нет, игой, игой! – кричал на весь вагон Димочка. 

– Может, изгой? – вмешалась женщина в белой шапочке и красивой дубленке. 

– Игой, игой, – стал махать головкой ре¬бенок. 

– Боже! – воскликнула бабушка. 

– А ты меня любишь? – обратился мальчик к бабушке. 

– Люблю, очень люблю, – она крепко при¬жала мальчика к груди. А он обнял бабушку, стал целовать, гладить её ручками по лицу и приговаривать: 

– Поедем, бабушка, к тебе, я очень хочу к тебе. Поедем? Поедем? – допрашивал настойчиво малыш. 

– Хорошо, даю слово. 

Вскоре Димочка уснул и спал всю остав¬шуюся дорогу. 

Выходили из вагона мы вместе. 

– Может, вам помочь? – обратилась я. 

– Нет-нет, спасибо, я сама. Это мой крест, – и она тяжело вздохнула. 

Я хотела спросить, почему, но молчала. И женщина сама разговорилась: 

– Кто виноват, что дети растут сиротами при живых родителях? Мы! – сама ответила на свой вопрос. – Плохо воспитала я свою дочь, а кто-то – своего сына. Нажили ребенка и разбежались. Он ушел на двоих чужих детей, а она нашла себе «утеху», ко¬торый бросил своего ребенка. Что, он бу¬дет хорошим отцом Димочке? Да никогда! Еще не может выговаривать слова, а уже изгой! 

На вокзале моих новых знакомых никто не встретил. 

– Ах ты, мой изгоюшка, ах ты, моя сиротинушка, – причитала бабушка. 

Её слезы падали на личико мальчика…